Сегодня, с обеда собирался в лес. Но разверзлись хляби небесные, в аккурат, когда я уже подметки смазал. Чтобы сподручнее-то по лесу бегать было.
Пошел ливень превеликий, да с ветром ужасным, и дождь вышел вовсе уж неприличным – горизонтальным. В общем, залило буераки мои. Накрылась тазом медным, моя експедиция.
А так хотел подходы к одной старой крепостице разведать…
В общем, на работе сижу, в окно пялюсь, как люди на остановке на лавочку залезли – наводнение.
Тут мама звонит. Ну, думаю, тоже, дома, что уплыло. Ан нет. Другое.
Соседка-старушка дом продала, уезжает, значит, жить к дочке в Москву-злодейку. Скарб свой продала-раздала, мама моя еврейская от нее в наш дом хлама всякого стащила, да все мало видать.
И вот звонит она мне, чтобы я, на минуточку, заехал. Из соседкиного чулана, очередную порцию хлама добыть. Чем не развлечение, думаю. Чуланы да чердаки, я просто люблю, нежной любовью. Хабар там, знатный бывает.
И не удивился даже, ни грамма, когда из недр чулана, извлек тяжеленькую и жутко пыльную бутылку, в которой что-то очень денежно звенело.
Мазанул пальцем по стеклу зеленому-толстому, и точно – денежка! Ну думаю, все! Не дадут за труды мои, непосильные – сопру нечаянно!
Но видя в моих глазах пламя наживы и стяжательства, добрая соседка мне бутыль заветную, задарила. Хлам я вынес молниеносно, куда там Гераклу, с его Авгиевыми конюшнями – шлимазл он просто, предо мной, титаном!
И вот я на работе. Бутылка оттерта, сфотографирована, а я сижу, да как Кащей, чахну над содержимым. Считать – не считал, сосчитал только две затесавшиеся монетки в 2 копейки – вышло – четыре!
В общем, как у Гоголевской Солохи. Будет шея, а на шее – монисто!